Неточные совпадения
Никто, однако ж, на клич не спешил; одни не выходили вперед, потому что были изнежены и
знали, что порубление пальца сопряжено с болью; другие не выходили по недоразумению: не разобрав вопроса, думали, что начальник опрашивает, всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их не сочли за бунтовщиков, по
обычаю, во весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
Меня невольно поразила способность русского человека применяться к
обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не
знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
У князя в сакле собралось уже множество народа. У азиатов,
знаете,
обычай всех встречных и поперечных приглашать на свадьбу. Нас приняли со всеми почестями и повели в кунацкую. Я, однако ж, не позабыл подметить, где поставили наших лошадей,
знаете, для непредвидимого случая.
Это займет, впрочем, не много времени и места, потому что не много нужно прибавить к тому, что уже читатель
знает, то есть что Петрушка ходил в несколько широком коричневом сюртуке с барского плеча и имел, по
обычаю людей своего звания, крупный нос и губы.
«Вот тебе на!» — подумал Чичиков. Платонов ничего на это не сказал,
зная, что Петух держался
обычаев своих крепко. Нужно было остаться.
Гм! гм! Читатель благородный,
Здорова ль ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь
узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по
обычаю народа,
О Рождестве их навещать
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они…
Итак, дай Бог им долги дни!
Только и успел объявить он, что случилось такое зло; но отчего оно случилось, курнули ли оставшиеся запорожцы, по козацкому
обычаю, и пьяными отдались в плен, и как
узнали татары место, где был зарыт войсковой скарб, — того ничего не сказал он.
Но
знаю, что, может быть, несу глупые речи, и некстати, и нейдет все это сюда, что не мне, проведшему жизнь в бурсе и на Запорожье, говорить так, как в
обычае говорить там, где бывают короли, князья и все что ни есть лучшего в вельможном рыцарстве.
Перенимают черт
знает какие бусурманские
обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке.
Борис. Я здесь ничего не
знаю, ни порядков ваших, ни
обычаев; а дело-то такое…
Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь без привычки-то! Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им.
Обычаев я здешних не
знаю. Я понимаю, что все это наше русское, родное, а все-таки не привыкну никак.
— А потому, — отвечал он с адской усмешкою, — что
знаю по опыту ее нрав и
обычай.
Выскочи русский человек чуть-чуть из казенной, узаконенной для него
обычаем колеи — и он сейчас же не
знает, что делать.
Я и не
знал никогда до этого времени, что князю уже было нечто известно об этом письме еще прежде; но, по
обычаю всех слабых и робких людей, он не поверил слуху и отмахивался от него из всех сил, чтобы остаться спокойным; мало того, винил себя в неблагородстве своего легковерия.
Вот они теперь ссылаются на свои законы,
обычаи, полагая, что этого довольно, что все это будет уважено безусловно, несмотря на то что сами они не хотели
знать и слышать о чужих законах и
обычаях.
«Ну хорошо, скажите им, — приказал объявить адмирал,
узнав, зачем они приехали, — что, пожалуй, они могут подать чай, так как это их
обычай; но чтоб о завтраке и помину не было».
Но довольно Ликейских островов и о Ликейских островах, довольно и для меня и для вас! Если захотите
знать подробнее долготу, широту места, пространство, число островов, не поленитесь сами взглянуть на карту, а о нравах жителей, об
обычаях, о произведениях, об истории — прочтите у Бичи, у Бельчера. Помните условие: я пишу только письма к вам о том, что вижу сам и что переживаю изо дня в день.
Он
знал тоже, что есть из братии весьма негодующие и на то, что, по
обычаю, даже письма от родных, получаемые скитниками, приносились сначала к старцу, чтоб он распечатывал их прежде получателей.
Иван Федорович проговорил это совсем в ярости, видимо и нарочно давая
знать, что презирает всякий обиняк и всякий подход и играет в открытую. Глаза Смердякова злобно сверкнули, левый глазок замигал, и он тотчас же, хотя по
обычаю своему сдержанно и мерно, дал и свой ответ: «Хочешь, дескать, начистоту, так вот тебе и эта самая чистота».
Этой женщине было 60 лет. Она являлась хранительницей древних традиций,
обычаев и обрядов,
знала много сказаний,
знала, в каких случаях какой налагается штраф (байта), и считалась авторитетной в решении спорных вопросов о калыме при заключении или расторжении браков.
Около фанзочки мы застали одинокого старика китайца. Когда мы вышли из кустов, первым движением его было бежать. Но видимо, самолюбие, преклонный возраст и
обычай гостеприимства принудили его остаться. Старик растерялся и не
знал, что делать.
— Вот еще что вздумал? Еврей… а русские
обычаи! Эй! кто там? Возьми лошадь, сведи на конюшню. Да овса ему засыпь. Я сейчас сам приду, посмотрю. И
знай: имя ему — Малек-Адель!
В тайге Уссурийского края надо всегда рассчитывать на возможность встречи с дикими зверями. Но самое неприятное — это встреча с человеком. Зверь спасается от человека бегством, если же он и бросается, то только тогда, когда его преследуют. В таких случаях и охотник и зверь — каждый
знает, что надо делать. Другое дело человек. В тайге один бог свидетель, и потому
обычай выработал особую сноровку. Человек, завидевший другого человека, прежде всего должен спрятаться и приготовить винтовку.
Чаадаев имел свои странности, свои слабости, он был озлоблен и избалован. Я не
знаю общества менее снисходительного, как московское, более исключительного, именно поэтому оно смахивает на провинциальное и напоминает недавность своего образования. Отчего же человеку в пятьдесят лет, одинокому, лишившемуся почти всех друзей, потерявшему состояние, много жившему мыслию, часто огорченному, не иметь своего
обычая, свои причуды?
В последний день масленицы все люди, по старинному
обычаю, приходили вечером просить прощения к барину; в этих торжественных случаях мой отец выходил в залу, сопровождаемый камердинером. Тут он делал вид, будто не всех
узнает.
— Кушай! кушай! — понуждала она меня, — ишь ведь ты какой худой! в Малиновце-то, видно, не слишком подкармливают.
Знаю я ваши
обычаи! Кушай на здоровье! будешь больше кушать, и наука пойдет спорее…
Завсегдатаи «вшивой биржи». Их мало кто
знал, зато они
знали всех, но у них не было
обычая подавать вида, что они знакомы между собой. Сидя рядом, перекидывались словами, иной подходил к занятому уже столу и просил, будто у незнакомых, разрешения сесть. Любимое место подальше от окон, поближе к темному углу.
Вошед в свет,
узнаете скоро, что в обществе существует
обычай посещать в праздничные дни по утрам знатных особ;
обычай скаредный, ничего не значащий, показующий в посетителях дух робости, а в посещаемом дух надменности и слабый рассудок.
— То, стало быть, вставать и уходить? — приподнялся князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря на всю видимую затруднительность своих обстоятельств. — И вот, ей-богу же, генерал, хоть я ровно ничего не
знаю практически ни в здешних
обычаях, ни вообще как здесь люди живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и выйдет, как теперь вышло. Что ж, может быть, оно так и надо… Да и тогда мне тоже на письмо не ответили… Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
— Уж по одному этому быть не может! — подхватил князь. — Как же она выйдет, если бы даже и хотела? Вы не
знаете…
обычаев в этом доме: она не может отлучиться одна к Настасье Филипповне; это вздор!
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее в спину, щипал и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он приставал к Нюрочке, и бедная девочка не
знала, куда от него спрятаться. Она спаслась только тем, что ушла за отцом в сарайную. Петр Елисеич, по
обычаю, должен был поднести всем по стакану водки «из своих рук».
Не
знаю, сказал ли я все, что хотелось бы сказать, но, кажется, довольно уже заставлять тебя разбирать мою всегда спешную рукопись и уверять в том, что ты и все вы
знаете. На этот раз я как-то изменил своему
обычаю: меньше слов! — Они недостаточны для полных чувств между теми, которые хорошо друг друга понимают и умеют обмануть с лишком четвертьвековую разлуку. — Вот истинная поэзия жизни!
Беда только в том, что народ все пустой, и большею частью с пушком на рыльце; это обстоятельство мешает и им быть с нами,
зная, что мы явно против этого общего
обычая.
Еще и прежде того, как мы
знаем, искусившись в писании повестей и прочитав потом целые сотни исторических романов, он изобразил пребывание Поссевина в России в форме рассказа: описал тут и царя Иоанна, и иезуитов с их одеждою,
обычаями, и придумал даже полячку, привезенную ими с собой.
Сказывал старый камердинер его, Платон, что у покойного старая пассия в Москве жила и от оной, будто бы, дети, но она, по закону, никакого притязания к имению покойного иметь не может, мы же, по христианскому
обычаю, от всего сердца грех ей прощаем и даже не желаем
знать, какой от этого греха плод был!
Установленный
обычаем пятиминутный предвыборный перерыв. Установленное
обычаем предвыборное молчание. Но сейчас оно не было тем действительно молитвенным, благоговейным, как всегда: сейчас было как у древних, когда еще не
знали наших аккумуляторных башен, когда неприрученное небо еще бушевало время от времени «грозами». Сейчас было, как у древних перед грозой.
Живновский. Да… да… християнский долг прощать повелевает… это,
знаете, у русских в
обычае…
— Так, батюшка, и запиши. Это точно что не
знаю, не стану на себя лгать. Да и
обычая у нас такого не бывало, чтоб переписываться: мы, батюшка, старухи старые, слепенькие, нам впору божественные книжки читать, а не то чтоб переписываться.
— У нас, господа, всякому гостю честь и место, и моя дочь родной отцов цыганский
обычай знает; а обижаться вам нечего, потому что вы еще пока не
знаете, как иной простой человек красоту и талант оценить может. На это разные примеры бывают.
Мальчик высказал это солидно, без похвальбы, и без всякого глумления над странностью моего вопроса. По-видимому, он понимал, что перед ним стоит иностранец (кстати: ужасно странно звучит это слово в применении к русскому путешественнику; по крайней мере, мне большого труда стоило свыкнуться с мыслью, что я где-нибудь могу быть… иностранцем!!), которому простительно не
знать немецких
обычаев.
— А вы
знаете, что значит по русскому
обычаю, когда, пивши вино, говорят: горько?
— Ну, как? вы уж устроились у нас? — спросил Краут у Володи. — Извините, как ваше имя и отчество? У нас, вы
знаете, уж такой
обычай в артиллерии. Лошадку верховую приобрели?
— Ах, ах, ах, браслет — я и забыла. Почему вы
знаете? Он перед тем, как написать письмо, пришел ко мне и сказал: «Вы католичка?» Я говорю: «Католичка». Тогда он говорит: «У вас есть милый
обычай — так он и сказал: милый
обычай — вешать на изображение матки боски кольца, ожерелья, подарки. Так вот исполните мою просьбу: вы можете этот браслет повесить на икону?» Я ему обещала это сделать.
— Ей-богу, я не
знаю, как это по московским
обычаям принято? — спросила сестру, видимо, недоумевавшая Сусанна Николаевна.
— Спасибо, князь, спасибо тебе! А коли уж на то пошло, то дай мне разом высказать, что у меня на душе. Ты, я вижу, не брезгаешь мной. Дозволь же мне, князь, теперь, перед битвой, по древнему христианскому
обычаю, побрататься с тобой! Вот и вся моя просьба; не возьми ее во гнев, князь. Если бы
знал я наверно, что доведется нам еще долгое время жить вместе, я б не просил тебя; уж помнил бы, что тебе непригоже быть моим названым братом; а теперь…
Впрочем, несмотря на сие, все почести отшедшему в вечность были отданы сполна, яко сыну. Покров из Москвы выписали, а погребение совершал известный тебе отец архимандрит соборне. Сорокоусты же и поминовения и поднесь совершаются, как следует, по христианскому
обычаю. Жаль сына, но роптать не смею и вам, дети мои, не советую. Ибо кто может сие
знать? — мы здесь ропщем, а его душа в горних увеселяется!»
Матвей Лозинский, разумеется, не
знал еще, к своему несчастью, местных
обычаев. Он только шел вперед, с раскрытым сердцем, с какими-то словами на устах, с надеждой в душе. И когда к нему внезапно повернулся высокий господин в серой шляпе, когда он увидел, что это опять вчерашний полицейский, он излил на него все то чувство, которое его теперь переполняло: чувство огорчения и обиды, беспомощности и надежды на чью-то помощь. Одним словом, он наклонился и хотел поймать руку мистера Гопкинса своими губами.
— Послушай, Дыма, — сказал Матвей серьезно. Почему ты думаешь, что их
обычай непременно хорош? А по-моему, у них много таких
обычаев, которых лучше не перенимать крещеному человеку. Это говорю тебе я, Матвей Лозинский, для твоей пользы. Вот ты уже переменил себе лицо, а потом застыдишься и своей веры. И когда придешь на тот свет, то и родная мать не
узнает, что ты был лозищанин.
«Полесье… глушь… лоно природы… простые нравы… первобытные натуры, — думал я, сидя в вагоне, — совсем незнакомый мне народ, со странными
обычаями, своеобразным языком… и уж, наверно, какое множество поэтических легенд, преданий и песен!» А я в то время (рассказывать, так все рассказывать) уже успел тиснуть в одной маленькой газетке рассказ с двумя убийствами и одним самоубийством и
знал теоретически, что для писателей полезно наблюдать нравы.
Никто лучше не
знал распорядков, свычаев и
обычаев старинного житья-бытья, которое изобрело тысячи церемоний на всякий житейский случай, не говоря уже о таких важных событиях, как свадьбы, похороны, родины, разные семейные несчастия и радости.